Глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич!

Во-первых, позвольте Вас поздравить с Новым годом и пожелать вам, конечно, еще долголетия и здоровья, а нашей переписке - взаимный интерес, пользу, а также то, чтобы наши расхождения не привели бы к полному взаимному непониманию, что в моей практике, к сожалению, случалось нередко, даже с очень мне близкими людьми. Я лично заинтересован в общении с вами не только потому, что вы математик, но вместе с тем интересуетесь биологией, но и потому, что некоторые и вернее очень многие стороны моей работы требуют консультации с настоящими математиками и при том расположенными слушать часто неумело формулированные вопросы биолога. Разрешите поэтому прибегать к Вам по этому поводу. Я постепенно думаю приводить в порядок кое-какие накопившиеся мысли и здесь часто имеется контакт с математикой. Теперь по поводу вашей сказки о внеземной жизни (могу ли я ее оставить у себя, или должен вам вернуть?).

Начну с ваших тезисов, формулированных вами в письме от 12 декабря.

1) Общая тенденция жизни к наиболее полному ее проявлению. Рост идет не в одну лишь, а во все стороны: Здесь в сущности мы имеем не один, а два тезиса: вторая часть - о многих направлениях развития принимается огромным большинством современных биологов-дарвинистов. Наоборот, есть антидарвинистические течения (ортогенез, номогенез), считающие, что количество направлений развития ограничено: но и среди антидарвинистов есть ряд ученых, допускающих постоянно или периодически многообразие направлений (напр. адаптивная дивергенция Осборна). Первая часть, понимаемая буквально, носит явно виталистический характер.

2) Приоритет логических схем перед генетическими и некоторое недоверие к эволюционизму: Здесь я целиком на стороне этого вашего тезиса в том отношении, что (как это вы могли видеть из программы общей систематики, я считаю естественную систему вне генетической природы). Эволюционизм не может быть основой биологической натурфилософии. Но эволюционизм надо отличать от трансформизма: последний - просто факт превращения организмов и его отрицать, по-моему, просто невозможно, но строя на этом факте натурфилософию биологии (как это делают дарвинисты) получаем крайне убогую философию, отнюдь не обнимающую богатство биологических явлений и принужденную игнорировать огромное количество интереснейших фактов. Но у вас этот тезис в вашей сказке не приведен: систему вы понимаете чисто иерархическую с последовательными разветвлениями и даже прямо употребляете термин родословное дерево (стр. 3) и хотя употребляете выражение "логическая система органических форм,... отличная от нашей" (стр. 6), но ваши фантастические организмы (гиперорхидеи, гипернасекомые, гиперптицы) превосходно укладываются в нашу земную систему. Если допустить, что все эти фантастические существа возникли на иных планетах вне связи с нашими организмами и при том оказываются чрезвычайно сходными с нашими, то многообразие организмов, логически мыслимое уже осуществлено на нашей планете. И здесь получается странная вещь: фантастические писатели, создающие воображаемые образы иных планет, оказываются обладающими меньшей потенциальной фантазией, чем самые рядовые дарвинисты. Уэльс, например, населил Марс «Борьба миров» тем, что по вашей терминологии можно назвать гиперспрутами (гигантскими головоногими), на луне (в романе "Первые люди на луне") - гигантскими муравьями (по вашему "гипермуравьи") потому, что он также как и вы не мог выйти за пределы осуществленных на земле типов и даже классов (марсиане относятся к классу головоногих моллюсков, и селениты - к классу насекомых и м.б. даже к отряду перепончатокрылых, хотя они и бескрылы). Большинство же дарвинистов считает, что многообразие форм организмов не ограничивается существующими на земле типами и уж наверно не ограничено существующими классами, и что если мы поймаем жителя Марса или другой планеты, мы не сумеем его втиснуть в нашу систему. Это, конечно, вопрос спорный: но надо твердо установить, что дарвинисты и вообще большинство современных эволюционистов считает потенциальное многообразие неограниченным и вообще и во всяком случае неограниченным существующими на земле типами, номогенетики же (к которым принадлежу и я) считают многообразие ограниченным, но размеры этого ограничения неясны. Разрешите мне тоже пофантазировать. Так как основные элементы во всей Вселенной одинаковы, то где бы ни возникла жизнь, она, вероятно, будет связана с белком (хотя есть фантазии Фехнера и др. авторов, считающих, что могут быть организмы на силикатной основе или даже "огненные" организмы). На этой основе, при последовательном усложнении организма, вероятно, возникнут с одной стороны автотрофные организмы, готовящие белок из неорганических элементов (в высших своих формах неподвижные) и гетеротрофные, потребляющие белок автотрофных, подвижные и снабженные чувствительностью. Поэтому организмы на всякой другой планете, самостоятельно развиваясь в высших своих формах, примут ясный облик растений или животных и ничего третьего. На низших же формах и на земле мы имеем организмы, которые описываются и в учебниках ботаники и в учебниках зоологии, вольвоксы и другие жгутиковые и т.д. Но так как на таком низком уровне морфология организмов крайне бедна (по крайней мере, при современном уровне наших знаний), то весьма вероятно основное возможное многообразие уже исчерпано. Поэтому, оставаясь на базе белков, можно сказать, что, вероятно, где бы ни развилась жизнь, мы сможем все возможные организмы разделить также как и земные (т.е. с той же степенью недостаточной отчетливости) на животных и растения. Теперь в отношении типов. Коснусь только животных, мне лучше знакомых. Современные зоологи очень спорят о числе типов, но спор идет, конечно, только о низших животных (то, что раньше относилось к червям и т.д.), пока речь идет о "плане организации". Если же, как то стараются делать современные зоологи, придать типам филогенетический характер, то их число еще больше увеличится (многие принимают, например, полифилетический характер членистоногих чуть ли не из восьми ветвей), ясно, что, поставив себе такой вопрос: "что может дать современная зоология относительно типов других планет, возникших совершенно независимо от земли" не можем не понимать типы иначе, как в кювьеровском смысле, в смысле единства плана строения в пределах типа. Большинство современных зоологов, насквозь пропитанных эволюционизмом, вероятно, откажется отвечать на этот вопрос, считая его совершенно ненаучным, но так как я в значительной степени преодолел эволюционизм, то постараюсь на него ответить. Наиболее ясен вопрос в отношении двух высших типов членистоногих и позвоночных. Мне кажется, что все основные свойства членистоногих связаны с появлением хитинового покрова, наружного скелета. Хитин не может в развитом виде растягиваться, поэтому у нерасчлененного хитинового животного и рост и движения (за невозможностью и потому редукцией кольцевой мускулатуры) ограничены: преодоление этого ограничения возможно путем линек (периодических сбрасывании наружного покрова) и членистости тела и конечностей: членистость тела, правда, не связана с появлением хитина (кольчатые черви), но в сильнейшей степени развивается в связи с хитином. Наличие хитина влечет за собой и отрицательные моменты: исчезновение мерцательных клеток и снижение регенеративной способности, но при дальнейшей эволюции только на хитиновой основе и притом заведомо полифилетически возникают фасеточные глаза, мальпигиевы сосуды и трахеи. Основной признак, лежащий в основе развития членистоногих - хитин может выработаться независимо: очень сходное вещество имеется у грибов, у животных - круглые черви и пиявки показывают тоже хитин и есть все основания думать, что и у земных членистоногих было несколько самостоятельных случаев возникновения хитина. Таким образом, целый комплекс признаков членистоногих может сформироваться независимо и весьма вероятно, что на других планетах мы найдем организмы, которые по первому взгляду мы отнесем к членистоногим.

Но должны ли мы будем отнести этих животных к членистоногим даже после тщательного исследования. Земные членистоногие при почти доказанной полифелетичности их происхождения, имеют то общее, что все они выводятся из плана строения кольчатых червей, для которых характерно положение тела нервной системы на брюшной стороне (кроме, конечно, головного ганглия).

Усмотреть обязательную связь между наличием хитина и положением нервной системы, по крайней мере при современном состоянии наших знаний, невозможно и так как положение нервной системы на спине осуществлено у хордовых и даже, кажется, есть недавно открытый червеобразный организм с спинным положением нервной системы (его даже некоторые ученые, в том числе Беклемишев, возводят в особый тип (Погонофора), то можно допустить, что на других планетах будут организмы, похожие на членистоногих, но со спинным положением нервной системы, и, следовательно, с иным планом строения. Но таких иных типов не может быть очень много (скажем, спинная нервная система, два боковых ствола и т.д.) так как тенденция к концентрации нервной системы, общая для всего животного мира и для всего животного мира, процесс цефализации, т.е. многоголовья или антицефализации, т.е. образования головы не на переднем, а на заднем конце тела. Как исключение, у низших форм бывают намеки на голову и на задней части тела: есть маленький червь амфикора, двигающийся в двух направлениях, и на заднем конце у него развились плохонькие глаза. Поэтому было бы совершенно нелепо ожидать, где бы то ни было существа вроде Лернейской гидры или с головой около хвоста, но не нелепо органы слуха поместить где-то в другом месте (у насекомых имеются таковые на ногах и на брюшке).

Поэтому, обшарив всю Вселенную, мы там можем найти похожих на членистоногих животных, которых мы выделим, однако в особые типы, но вполне возможны и такие, которые будут вполне подходить под наш тип членистоногих.

С классами уже хуже: чем ниже систематическая ступень, тем больше возможное разнообразие и тем менее вероятно встретить существо, укладывающееся в наши классы. Например, крылатые членистоногие свойственны у нас только классу насекомых, т.е. шестиногих, усатых и т.д. членистоногих. Вопрос о монофилетичности или полифилетичности крылатых насекомых спорен, но почему-то даже решив его в сторону полифилетичности, крыло развивалось только на базе шестиногих насекомых и при том (у членистоногих) независимо от конечностей (у позвоночных, напротив, по крайней мере ортофилетически: птеродактили, птицы и летучие мыши), не всегда на базе передней конечности. Не исключена возможность, что на иной планете крыло насекомого подобных существ разовьется на базе конечности и при том не у шестиногого существа, а положим восьминогого, как пауки (делают же пауки попытки летать на паутинках на время бабьего лета).

Аналогичное рассуждение можно провести и для позвоночных: и там исходная форма: внутренний, сначала нерасчлененный эластичный скелет, около которого развиваются сочлененные твердые образования - позвонки в дальнейшем развивает челюсти, конечности и т.д. Видимо и этот процесс шел многократно на Земле и потому может повториться и на другой планете, но не мыслимы ли животные с внутренним костным расчлененным скелетом и пр. другого плана строения: скажем с мозгом не спинным, а брюшным (и таким же позвоночником), с тремя парами конечностей, а не с двумя и т.д. Что же касается остальных высших типов, то тут уже менее ясно и вероятно могут существовать животные, относительно высоко организованные, для которых пришлось бы создать новые типы, кроме принятых. Все эти рассуждения, конечно, слишком общи, но они не противоречат существующим взглядам, но вот ваши рассуждения о гипернасекомых и сверхпауках, как будто противоречат (стр.7,17). На ограниченность размеров насекомых, по сравнению с позвоночными, указывают многие ученые и мне думается они правы: при наружном скелете с увеличением размеров уменьшается кривизна. Поэтому, при какой угодно силе тяжести животные с внутренним скелетом (конечно наземные, в воде это не имеет место) будут иметь преимущество перед животными с наружными, в смысле возможности увеличения размеров.

Между прочим, вопрос о числе полов (ваша, стр.6), как будто и на земле, вовсе не так однообразен: у грибов какие-то чрезвычайно запутанные отношения. Все эти рассуждения носят чисто биологический характер без всякой метафизики.

Перейдем теперь к вашему третьему тезису:

Развитие жестокости параллельно с развитием гуманности и опять Ариман (гиперорхидея) и Ормузд (сложноцветные растения). И здесь выступают мои манихейские наклонности. Мир создается и Богом и Демиургом. Он и прекрасен и жесток, Вся его красота - отравлена дьяволом.

Во-первых, разрешите вступиться за орхидею. Вы ее чересчур обижаете.

Я согласен с тем, что в красоте орхидей есть что-то извращенное: может быть потому их любят декаденты (у Бодлера в "Цветах зла" нет ничего об орхидеях?), возможно и обратное: потому красота орхидей нам кажется извращенной, что их любят декаденты. Но судя по вашему изложению, можно подумать, что орхидеи - насекомоядные растения. Насколько мне известно, все, по крайней мере, европейские орхидеи привлекают насекомых с той же целью, что и ваши добродетельные сложноцветные: с целью перекрестного оплодотворения.

И это ваш тезис, по-моему, с особенной силой выскажет ваше пессимистическое мировоззрение, которое вы напрасно смешиваете с манихейством. По-моему, вы придерживаетесь, мифологии Ормузда и Аримана (что вы и не отрицаете), не тождественной с манихейством в обычной христианской метафизике, все совершенное добро - Бог и всесовершенное зло - дьявол (хотя дьявол никогда не был злым).

Манихеи же и гностики, по-моему, толкуют иначе. Творили мир не два начала, а одно, по их мнению, злое, а затем доброе вступило в борьбу со злым и в конце концов его победит. Я же считаю, что во всех мифологиях добро и зло нераздельно и нет ни абсолютного добра, ни абсолютного зла. Античные боги творили много добра, но они, как и Иегова имеют много зла и последующие боги становятся все более гуманными. С другой стороны, и дьявол вовсе не лишен приятных черт: многие указывают, что Люцифер очень сходен с Прометеем-богоборцем, вместе с тем - благодетелем человечества, в христианской мифологии, наряду с исконным дьявола и сопричислили (продолжая считать вполне реальными всех противных христианству языческих богов). Сатана с этой точки зрения есть просто побежденный анти-бог: если ему удастся победить, то терминология изменится на обратную (эта мысль развивается, например, в прекрасном романе А. Франса: "Восстание ангелов"). Умеренное же богоборчество не только не запрещается, но даже рекомендуется (Израиль-богоборец). И Мефистофель у Гете имеет ряд приятных черт: ум, отсутствие лицемерия: архангелы же в прологе к Фаусту, прославляющие совершенство Вселенной и не замечающие страданий человека и его пошлости, или дураки или подхалимы. С этой точки зрения можно указать плюсы у ваших орхидей и минусы у сложноцветных. Орхидея есть выражение индивидуального принципа: разве это так плохо?

Сложноцветные же с их разделением труда, по-моему, представляют не социалистический принцип, а фашистский, с полным низведением личности до орудия (стр. 10). У вас поэтому получилось выражение двух начал, на коих каждое в крайнем развитии представляет собой зло и добро получается только от гармонического сочетания этих двух противоположностей: только так я мыслю социализм и коммунизм и полагаю, как в органическом мире осуществился грандиозный прогресс от простейших организмов до человека, так и в человеческом обществе есть все данные, что прогресс будет идти (конечно же не прямолинейно, а зигзагами с отступлениями и временными поражениями в сторону все большого добра).

В отношении же царства орхидей должен сказать:

1. Еще раз, что это противоречит натуре орхидей;

2. Что я не вижу в этом особенной жесткости: ваша орхидея привлекает к себе пищу, т.е. и творит зло для поддержания своего существования; к сожалению, на земле человек дал гораздо более отвратительные формы жесткости, причиняемой без необходимости, а просто для развлечения и есть люди (Деместр, Ницше, современные фашисты) возвеличивающие эту бессмысленную жестокость;

3. Наконец, такое царство невозможно: оно состоит только из гетеротрофных организмов, а кто же будет готовить белки для этих гетеротрофных организмов?

4. Особое понимание души растения, не чувствующей, а проектирующей новое чувство, эта мысль интересна и я ей глубоко симпатизирую, но склонен только думать, что и тут нет резкой границы.

Насколько я понимаю, здесь речь идет об экстериоризации чувствительности, вопросе давно изучающемся, но который долгое время считался совершенно устарелым. Сейчас как будто на Западе этим снова усиленно занимаются. При этом, очевидно отрицают один из постулатов современной науки, о полной субъективности чувств, но вместе с тем нарушают и выдвигаемый вами постулат о том, что экстериоризация чувства - монополия растений. Я допускаю, что экстериоризация чувств есть преимущественное, но не исключительное свойство растений. Если экстериоризация чувства имеет действительное место (при моем невежестве в этих делах я склонен толковать и гипноз, как одну из форм экстериоризации), то это открывает возможность подлинного проникновения в душу другого организма.

5.Учение о коллективной душе, которая мыслится настолько же реальной, как и индивидуальная.

Это я считаю вполне реальной задачей, и это выдвигают многие биологи, в особенности в отношении таких сверх персональных индивидуальностей, как рой пчел, муравейник и т.д. Я считаю, что есть много оснований (и не я один, ряд биологов выдвигает представление о "гениус поци", духе местности) считать, что ландшафт, законченный в результате длительной истории при малой смене естественных географических условий (таким, например, является особенно остров Целебес, Бразилия) приобретает характер сложного организма, и многие примеры так называемого миметизма получают толкование. Именно с этой, а не с ходячей, дарвинистической точки зрения, я склонен (и к этому склонен и Беклемишев) считать все организмы земли одним единым организмом, которому один биолог К.Д.Старынкевич даже подыскал звучное название геомериды.

6. Оригинальная идея о двух родах судьбы вырождающегося человечества, фламмарнион тоже рисует жителей других планет. Я все-таки думаю, что моя сказка ближе к действительности, чем его.Ваша идея о двух способах вырождения человечества - волевой и сензитивный человек, целиком основана на вашем пессимистическом мировоззрении. Несколько сходный взгляд развивал Уэлльс в "Машине времени", дивергенция человечества - изнеженные элон и мрачные, кровожадные морлоки. Но Уэлльс в то же время стоял на откровенно дарвинистической точке зрения, и его картина была вполне последовательной.

Вы же не дарвинист, но вся ваша концепция целиком проникнута селекционистским духом. Удивительно, что Вы, представитель точнейшей науки, рисующий также далекие возможности чисто психического усовершенствования, так робки в отношении технического прогресса, что ограничиваетесь возможностью межпланетных путешествий.

Кроме ваших двух способов "вырождения" человечества можно придумать еще много других, гораздо менее пессимистических. Вы считаете (стр.25), что у сенситивного человечества половая жизнь, как слишком сильное переживание, избегается; человечество делается бесполым и вырождается.

Является ли обязательно существование двух полов для сохранения жизни организмов, это вопрос, который и до сего времени остается спорным. У ряда насекомых, рачков и др. известен только один пол, размножающийся партеногенетически и есть один автор (Л.П. Кочеткова), которая даже опубликовала брошюру: «Вымирание мужского пола в мире растений, животных и людей», где пророчит человечеству однополое будущее (женское).

Другой возможный путь: расщепление в пределах вида, но не путем образования особых пород, а путем образования каст в новом смысле слова, подобное как у пчел и муравьев, где один вид дает по крайней мере два сорта организмов - плодящихся и трудящихся. Учение о гормонах настолько сильно развилось, что вполне мыслимо такое будущее: человек склонен к умственной деятельности, путем принятия особых лекарств он устраняет в себе воспроизводительные свойства. Но, положим, ему надоело: он принимает другое лекарство и временно превращается в производителя и обратно. Легенда о Фаусте с превращением ученого в ловеласа и обратно может получить вполне реальное оформление без всякой чертовщины. Такая смена может способствовать большей гармоничности жизни и большей продолжительности и в особенности, если удастся разрешить проблему: как заставить нервную клетку размножаться, по-моему, основная задача в проблеме долголетия.

Третий возможный путь: все большее господство духа над материей. И эта фантазия биологически обоснована, так как очень много данных, подтверждающих старое мнение К.Э. фон Бэра, что развитие органического мира есть постепенная все большая победа духа над материей: этого взгляда придерживаются и сейчас ряд западноевропейских ученых. Как далеко пойдет эта эволюция, сказать невозможно. В этом направлении в свое время фантазировал И.Кант (в конце своей книги, которую все цитируют, но, кажется, никто не читает): «Естественная история неба» и сходно – Фехнер (огненные организмы).

Вот то, что мне пришло в голову по поводу вашей сказки "Внеземная жизнь" и вашего письма. Начало сказки мне совершенно недоступно. Для вас "конечно", что закон больших чисел надо отличать от теоремы Я. Бернулли и что это космологический закон, а математически мне просто непонятно.После прочтения некоторых ваших статей, я прихожу к заключению, что между нами вовсе нет пропасти, как вы думаете. Основное различие: вы пессимист, а я оптимист. Вы и в красивых цветах ищете дьявола, а я постоянно помню русскую пословицу "не так страшен черт, как его малюют".

Очень буду рад прочесть и другие ваши сказки: они очень будят мысль и дают толчок к фантазии. Ближайшее время я, правда, буду очень занят, так как должен готовить к печати порядочную работу, а так после марта думаю кое-что опять состряпать натурфилософского характера. Я всегда завидовал богатству воображения у математиков (многомерные и неэвклидовы пространства, теория множеств, групп и т.д.), о чем я имею только самое смутное представление, но и сам стремлюсь фантазировать в своей области, стараясь обобщать те данные, которые можно извлечь из наблюдения над существующими организмами.

На днях послал Вам книгу Скиапарелли об органической и геометрической форме.

Пока всего лучшего. С Новым годом!

Ваш А. Любищев
Фрунзе, 6 января 1947 г.