СКАЗКА О СТЕКЛЯННОМ ДОМЕ

Дети очень любят сказку о чудесном домике, стены которого прянишные, крыша шоколадная, а в окна вставлены вместо стекол леденцы. Маленький человек перед сном мечтает, как эта сказка вдруг обратится в действительность.

Для взрослых - и причем безразлично - пролетариев или буржуев другая аналогичная сказка. Дом не прянишный, а золотой с серебряной крышей и платиновыми трубами. По стенам вместо сказаний о Бове Королевиче развешаны тысячерублевые кредитки.

Может быть товарищ драгиль додумался сам до этой сказки и, устав от трудового дня, давшего ему жалкие 50-100 рублей грезит, что тот-же рождественский дедушка, который собирается путешествовать с маленьким буржуем в сладкое царство, приведет его в золотой дом, где восьмичасовой рабочий день сокращен до нуль-часового, а 50 рублей разбухнут до 5000 рублей. Может быть та же сказка летает и над головой коммерсанта, ругающего драгиля с редким согласием с враждующим с ним классом, обдирающим интеллигентного труженика - чиновника или учителя, вынужденного, хронически голодая, работать на эти классы, мечтающие о золотых домах и оставляющие ему грозную и нетопленую комнату.

Для вас, старых неисправимых книжных мечтателей, третья сказка - о стеклянных домах с стеклянными стенами, полами и потолками. Рождественский дедушка своей волшебной палочкой обращает кирпичные стены, отделяющие нас друг от друга, в идеально чистое стекло, через которое мы видим все окружающее.

Вот я сижу в четырехэтажном доме, где более сотни жильцов. Я живу два года и не знаю даже лиц тех живых существ, которые отделены от меня этой стеной, толщиной в несколько вершков. Есть что-то чрезвычайно жестокое в мысли о том, что за этой стеной может происходить все, что угодно, может умирать человек с голоду, между тем, как его может спасти тот кусок мяса, который я в то же время бросал собаке. Сосед может гибнуть не потому, чтобы я не желал ему помочь, но потому, что я не знаю, что ему следует помочь.

Стеклянные стены вовсе не дают нам окончательное решение неразрешимой социальной проблемы экономического уравнения, так как между ними остаются богачи и бедняки, как остаются сильные и слабые, но в них с большим трудом уживается нищета. Так как присутствие ее и в тех, в ком против нее не вооружается сострадание, возбуждает недовольство хотя бы за испорченное настроение духа или страх того, что эта нищета обратиться в преступление. Золотой домик останется в царстве грез. Вместо него в силу железных экономических законов придет невиданная до сих пор нищета.

Углубленная революция и теперь в конец расстроила нашу и без того тщедушную фабричную промышленность, она значительно сократила спрос на рабочие руки, но она увеличила предложение, ибо к возвращающимся с фронта рабочим она прибавила массу деревенского люда, бежавшего из деревень в города под соблазном получения неимоверно вздутой заработной платы.

К этим старым и новоиспеченным рабочим присоединится в скором времени и деревенский пролетариат, который после “аграрной реформы”, состоящей в уничтожении больших помещичьих хозяйств, будет вынужден хотя бы на время в ожидании установки в деревне социалистического рая, устремиться в поисках работы в город.

Этот стремительный поток голодающих людей живо разрушит все эти перегородки, оберегающие уродливо вздутую заработную плату физического труда, так не гармонирующую с низкой оценкой труда интеллигентного. Он разнесет лучше шестнадцати дюймовых орудий все эти профессиональные союзы и советы рабочих депутатов, ибо десять голодных никогда не позволят, чтобы, когда им грозит голодная смерть, один сытый “товарищ”, получая по 500-600 рублей в месяц, покупал себе ветчину, апельсины и сторублевые ботинки; спихнув его они сами сядут на его место, согласившись жить впроголодь каждый на 15 рублей в месяц.

Экономически порабощенная Россия наводнится освобожденными от таможенных пошлин германскими товарами, с которыми наши товары не будут в состоянии конкурировать даже при стремительном падении заработной платы.

Опустошение фабричной промышленности будет прогрессировать дальше, выбрасывая на улицу все возрастающие полчища безнадежно ищущих заработка безработных.

Рабочие организации, оставленные измученной и разочарованной в идейности товарищей интеллигенцией, как животное с вырезанными частями мозга, будут некоторое время влачить свое жалкое существование, лишенные способности координировать свои движения, пока не умрут в судорогах при воплях переставших верить в них полчищ голодных.

Плохое утешение, что 2 миллиона здоровых молодых мужчин похитила война, - место их займут их жены и сестры, которые, бросив детей без просмотра, побегут за хлебом для этих детей.

Царь-город придет со всей своей темной свитой: преступление и проституция наполняет, освещенные тусклыми фонарями, переулки грабителями, проститутками и сутенерами.

Гниющая от венерических болезней треть нашей окончательно разложившейся армии, заменившей защиту родины разбоями и развратом, смешает нравственное разложение с физическим, быстро устремляя наше потомство по пути вырождения.

Детские эпидемии среди оставленных без надзора детей, ютящихся несколькими семьями в нетопленых, тесных и грязных помещениях и хронически голодающих достигнут колоссальных размеров, выбрасывая на кладбище несчетные массы детских гробов.

Уцелевшим в этом экономическом кризисе элементам будет угроза уже не от безумства восставших революционных масс, в психологии которых выступит упадок, усталость и разочарование, а от всех вышеупомянутых зол, которые заразив воздух социальных низов, будут поднимать эту заразу и выше, требуя и там неисчислимых жертв.

Вот пусть в это время и осуществится рассказанная мной сказка о стеклянных стенах. Пусть в каждом доме организуется крепкий союз взаимопомощи, в котором, отбросив отчаянную вражду классов, обыватели, узнав друг друга, пойдут смело на встречу страшным призракам, на них надвигающимся, и пусть совместной мирной работой положат начало заре альтруизма, из недр которого, а вовсе не из скрежещущей зубами злобы красногвардейцев могут родиться возможные социальные реформы.

Цель домовых организаций должна быть следующей: привлечь возможно большее число (если не всех) граждан к общественной работе.

Будет ли это труд по материальной или моральной помощи нуждающимся гражданам, по образованию, по продовольственному делу, по охране или какой-либо другой трудовой повинности – труд берется не одними избранниками 250-тысячного населения, которые не могут знать всех граждан и которых большинство граждан при избрании по хваленой четырехвостке совершенно не знает, а всеми или почти всеми гражданами, при этом всегда такими, которые знают тех, которые ближе всего касается их деятельность.

Центральное организационное бюро “Дом-Союза”, в которое входит 12 уважаемых граждан совершенно различных политических убеждений, но все с прошлой общественной деятельностью, рекомендующей их, как энергичных, идейных работников – выработало устав Дом-Союза. Этот устав усматривает три рода автономных единиц: 1) домовые комитеты; 2) районные; 3)Дом-Союз. Распорядительный орган районного комитета – районное собрание 18 уполномоченных, выбираемых представителями домовых комитетов района.

Исполнительный орган – районная управа из 4 человек, избранных этими 18-ю.

Распорядительный орган Дом-Союза образует 90 членов районных уполномоченных.

Исполнительный – Правление, состоящее из 6 ими избранных лиц.

Для согласования деятельности исполнительных органов союза намечается совет союза, состоящий из правления союза и председателей районных управ.

Вот глубоко продуманная схема домовых организаций.

Создание жизнеспособных домовых организаций, которые в начале могли бы работать совместно с городским управлением, а в будущем, может быть, и могли бы его заменить, бесспорно очень трудное дело.

Большинство держится мнения, что следует торопиться, что, во-первых, именно в настоящий момент домовые комитеты особенно необходимы, во-вторых, что следует использовать создавшееся у обывателей благоприятное к этому настроение.

При такой точке зрения следует, конечно, идти, главным образом, сверху, именно по тому пути, по которому идет организационное бюро, т.е. составив проект устава, получить согласие от общего собрания представителей домовых комитетов, отправить его на утверждение градоначальника, и, руководствуясь этим уставом, начать скорее организацию, районных комитетов.

Я обращаю внимание на необходимость более интенсивной работы от периферии к центру, при всей признательности к центральному организационному бюро, я не могу не указать на то, что приведенные выше аргументы в пользу ускоренной деятельности в прямом направлении от центра к периферии слабей, чем это на первый взгляд кажется.

Большая опасность для основной идеи домовых организаций, обещающей им хорошее будущее в социальной жизни – это отождествление их с необходимой в настоящее время охраной имущества, причем, конечно, наиболее богатых, граждан. Затем я не вижу, чтобы теперь усматривалось особенно ярко настроение, которое должно быть использовано для скорейшего создания домовых организаций. Боязнь за свое имущество – это еще не знаменует желание бескорыстно принять на себя общественную работу, но вне сомнения единение разнородных элементов при дружной охране их имущества и даже жизни дает начало такому настроению.

Я слышал речь одного домовладельца, который жаловался на то, что его дом, заселенный 150 людьми, стережет только он сам, да два его дворника и что следует плетьми выгнать этих 150 человек стеречь его дом (в котором может быть они ничего не имеют, кроме двух стульев и дырявого дивана).

Если таково настроение будет в массе домовых деятелей, то лучше будет, если они совершенно исчезнут. Бедняк должен только тогда охранять имущество богача, если богач, в свою очередь, обязуется помочь бедняку. Отсюда следует, что вопрос об охране должен стоять в тесной связи с вопросом о взятии домовыми организациями попечительных функций, что совершенно справедливо выдвигает один из членов бюро инж. Кетлер.

Первой задачей является создание конкретной деятельности такого рода союзов взаимопомощи в кварталах или может быть в улицах, но не выборы, которые грозят поставить обывателя не на новую, а на старую избитую точку зрения, всю работу дать избранникам, а самому умереть для дела, что в результате может дать только вторую городскую думу, избранную с помощью другого выборного начала и при этом без благосклонного участия, проходящих мимо города полков, возвращающихся домой, с сознанием выполненного перед родиной долга.

При всем желании работать в домовых, квартальных и не предусматриваемых уставом уличных комитетах, я думаю, еще долго придется топтаться на одном месте раньше чем вполне точно определиться, каким образом можно распределить между всеми членами этих, более мелких организаций, работу с уже пришедшими или еще надвигающимися бедствиями, каковы: чума, безработица, нищета, моральное разложение …

Не только президиумам этих организаций, но и центральному обществу бюро придется заняться этой теоретической работой. Желательно, чтобы г. члены Ц.О.Б. сообщили результаты такой работы с соответствующими разъяснениями в уличных и районных собраниях и они могут положить начало или какой либо постоянной деятельности в налаженных уже организациях или только некоторым пробным экспериментам.

Строительство от периферии к центру будет идти очень медленно. Только, когда одна улица образует явно стойкий союз взаимопомощи, другие пойдут по ее примеру и, наконец, весь район, охваченный тем же настроением, крепко сорганизуется, начав работу не в одних своих избранниках, а всеми или почти всеми своими членами, разделившими между собой труд.

Тогда сбудется наяву сказка о стеклянном доме и будет положено начало мирному социальному строительству, идущему над злобной борьбой ожесточившихся друг против друга классов.

Проф. Д.МОРДУХАЙ-БОЛТОВСКОЙ.

e-mail:pyrkovve@yandex.ru